Опубликовано 08.11.2023 21:54

Януш Корчак - жизнь и подвиг известного педагога

Отдать жизнь за собственного ребенка не так сложно. А если это чужие дети? Возможно ли полюбить их настолько, чтобы они стали не чужими, а своими? И, не задумываясь, отдать за них жизнь. 6 августа 1942 года известный польский педагог, писатель, врач, общественный деятель вошел в газовую камеру концентрационного лагеря Треблинка вместе с двухстами воспитанниками. Ему предлагали свободу, но он не смог оставить детей. Не святой и не праведник, просто обычный человек с огромным сердцем[1].

В 1878 году в городе Варшава Царства Польского Российской Империи в ассимилированной еврейской семье Гольдшмидтов родился мальчик, коего нарекли Хенриком. Сын небогатого польского интеллигента, известного в своих кругах адвоката, — его детство было счастливым и беззаботным. Однако, окруженный любовью и вниманием близких, дорогих сердцу бабуни, мамы и папы, уже в 5-летнем возрасте, наблюдая во дворе за грязными, оборванными детьми, с которыми ему не разрешали играть, Хенрик задумывается о несправедливости жизненного устройства. В интимном разговоре с "бабуней" он рассуждает о том, что нужно сделать, чтобы всем детям на Земле жилось одинаково хорошо и счастливо?

Счастливое детство закончилась рано. Когда Хенрику было 11, его отец тяжело заболел. Обучаясь в русской гимназии, мальчик был вынужден подрабатывать репетиторством, из-за ранней болезни отца помогая матери содержать семью. Во время учебы на медицинском факультете, он начинает публиковать свои первые произведения под псевдонимом Ян Корчак, который остался с ним до конца жизни, работает в еврейской детской больнице, а по окончанию медицинского факультета в 1905 году был призван военным врачом на фронт, поскольку в самом разгаре была русско-японская война. После демобилизации Корчак два года жил в Германии, посещал сиротские приюты, слушал лекции и работал в детских клиниках.

Вернувшись в Варшаву в 1911 году, он принял важные для себя решения: никогда не заводить семью, полностью посвятить себя педагогике и основать «Дом сирот» для еврейских детей, оставшихся без родителей, который просуществовал несколько десятилетий. Под руководством Януша Корчака в нем выросло несколько поколений детей, с любовью называвших своего главного воспитателя Старый доктор.

В 1940 году «Дом сирот» был перемещен нацистами в Варшавское гетто. Старый доктор добровольно ушел туда со своими воспитанниками. Он гордо отклонял все предложения спастись из этого ада, созданного фашистами на земле, и спрятаться на «арийской» стороне. Друзья и соратники приготовили для него комнату, выправили документы. Но Корчак непоколебимо оставался со своими детьми. «Не бросишь же своего ребенка в несчастье, болезни, опасности. А тут двести детей. Как оставить их одних в газовой камере? И можно ли это все пережить?» - был его ответ. День и ночь уже немолодой человек ходил по гетто, упрашивая торговцев подарить детям что-то из еды и одежды. В созданных нацистами условиях это было похоже на чудо, но за время пребывания в еврейском гетто не умер ни один ребенок «Дома сирот». И это было исключительно заслугой Януша Корчака.

В августе 1942 года было принято решение этапировать «Дом ребенка» в Треблинку. Это был не трудовой лагерь – это был лагерь ужаса, лагерь смерти. Эшелоны в Треблинку отправлялись с Гданьского вокзала. Жителям привокзальной площади приказано было выстроиться вдоль своих домов и наблюдать за процессом. Колонны едва живых, изнемогающих от голода и усталости заключенных медленно двигались к вокзалу. Они почти не были похожи на людей — полуживые мертвецы, иссохшиеся, едва передвигающие ноги, с потухшим и безжизненным взглядом.

И вдруг на площадь вышла колонна детей. Умытые, опрятно одетые, аккуратно причесанные, выстроенные ровными четверками, они бодро шагали, напевая свою любимую песню: «Пусть буря бушует, но мы не отступим!». Впереди колонны шел Корчак, неся на руках двоих самых маленьких и что-то увлеченно им рассказывая. Над колонной развевалось знамя - золотой клевер на зеленом поле. Дети несли в руках вещи, игрушки, словно отправляясь в увлекательный поход, и были на удивление спокойны. Неизвестно, что сказал им Корчак. Говорят, он сумел убедить их, что они отправляются в деревню – подальше от голода, на свободу, где нет стен с колючей проволокой и есть еда. Видеть это шествие было непросто. Многие отворачивались, многие просто не могли сдержать слез.

Это был не обычный марш к вагонам. Это был немой протест против бандитизма, против зла – такого немыслимого и всеобъемлющего, которое только могло поразить человеческое общество.

Комендант СС тоже наблюдал за процессией.

— Кто это человек? - спросил он, указывая на Старого доктора.

— Януш Корчак, господин комендант.

Что-то смутно знакомое всплыло в фашистской голове. «Корчак, Корчак...». Эту фамилию он точно знал. Только где он мог слышать ее? Колонна уже прибыла к вокзалу, и детей начали грузить в вагоны.

«Корчак, Корчак....Ну конечно!». Комендант опрометью бросился к эшелонам. Отыскав Старого доктора, он приветливо помахал ему рукой.

— Подойдите. Вы тот самый Корчак? Это вы написали «Банкротство маленького Джека»?

— Допустим, — сухо ответил доктор, — какое отношение это имеет к погрузке?

— Хорошая книжка. Я читал в детстве. Вы можете остаться, господин доктор.

— А дети?

— Это невозможно. Дети должны поехать.

— Вы не понимаете! Дети! Дети прежде всего! - воскликнул доктор и со злостью захлопнул дверь вагона изнутри.

Через несколько часов Януш Корчак вместе со своими воспитанниками вошел в газовую камеру концлагеря Треблинка. На месте их гибели в Треблинке сегодня стоит большой камень, на нем надпись: «Януш Корчак и дети». Так закончилась история бесстрашного, благородного человека с огромным сердцем, наполненным любовью к детям.

«Я никому не желаю зла, не умею, просто не знаю, как это делается», - писал Януш Корчак в своем дневнике.

Эта история — не о Старом докторе, не о «Доме сирот» и даже не о Холокосте. Эта история о большой человеческой любви, об отношении к детям. И если мы хоть немного почерпнем из нее, усвоим, научимся, значит все было не зря. Спасибо, Старый доктор, за то, что Вы были.